Загадка каменных колец

Многие путешественники XVIII и XIX вв. упоминают о железных кольцах, вделанных в каменную проушину в наиболее неприступном месте скалы. Одни видели их своими глазами, большинство же сообщает об отверстиях, «каменных проушинах», где, по рассказам местных жителей, находились такие кольца. К числу ранних очевидцев относится французский посланник при дворе крымского хана в 1778 г. барон Тотт: «Прогуливаясь по ущелью близ Бахчисарая, я заметил железное кольцо наверху неприступной скалы, которая замыкала это ущелье; я спросил проводника-татарина о назначении этого кольца. — „Я полагаю, — ответил он невозмутимо, — что оно служило для привязывания лодок, когда море, омывавшее эти скалы, образовало в этом ущелье залив"». Барон Тотт, будучи образованным человеком своего времени (то есть последней четверти XVIII в. ), не отвергавшим Платоновского предания об Атлантиде и о библейском Потопе, выразил восхищение глубиной памяти местного населения, сохранившего это объяснение, хотя для простых людей оно могло представляться неправдоподобным.

Каменное кольцо в горном Крыму
Каменное кольцо или, точнее, «каменная проушина» для металлического кольца, нередко встречающаяся в районе «пещерных городов».

В начале XIX в. окрестности Бахчисарая посетил Э. Д. Кларк, профессор минералогии Кембриджского университета. Он описывает их следующим образом: «По мере нашего продвижения по ущелью... нам показали укрепленное на очень высокой скале железное кольцо, которое, согласно местной традиции, служило некогда для привязывания судов, хотя эти скалы возвышаются на несколько сотен футов над нынешним уровнем Черного моря». Это устойчивое местное предание увлекло некоторых исследователей Крыма; автор фундаментального исследования края в конце XVIII в. академик Петр Симом Паллас отдал ему дань. Отметив, что долину, лежащую у подножия столовой горы Мангуп (с одноименным пещерным городом на ней) татары называют «Филегус», а греки «Пелагос», т. е. море, он продолжает: «Долина эта в отдаленные времена искони могла быть внутренним, включенным в нее морем; ибо она со всех сторон окружена высокими известковыми и меловыми горами, которые там, где втекает в долину ручей Ай-Тодор, равно и там, где он из нее вытекает, смыкаются скалами, образующими нечто вроде ворот, чрез которые скопившаяся вода, быть может, и прорвалась». Другой известный исследователь Крыма, А.Л. Бертье-Делагард, отвергает точку зрения о существовании «внутреннего моря» в обозримом прошлом: описывая одну из каменных «проушин» или «полуколец» в Инкерманской скале (также представляющей собой «пещерный город»), он предполагает, что последняя служила, скорее всего, для привязывания веревок, обеспечивавших сообщение между теми, кто находился в крепости наверху скалы, и обитателями нижних ярусов пещер, высеченных в этой скале. Вышеупомянутый профессор Э.Д. Кларк также не устоял перед соблазном предложить свое, довольно оригинальное объяснение: он считает, что во время праздников между кольцами, укрепленными на противоположных скалах узкого ущелья, натягивалась веревка, по которой балансировал канатоходец, для увеселения ханов и их подданных, «подобно тому, как некогда в Венеции во время карнавала канатоходец, взобравшись на колокольню св. Марка, спускался по другой веревке, с букетом цветов, которые он преподносил дожу республики».

Дмитрий Струков, исследуя крымские древности, в том числе дохристианские, опубликовал ряд работ, где уделил немало внимания данному вопросу. Косвенным подтверждением доисторического предания о долинах между скал, бывших прежде заливами, он считал то обстоятельство, что лестницы, соединявшие ярусы пещер, равно как и каменные кольца, как правило, высечены в верхней части отвесных скальных обрывов. «Во всех ярусах пещер, — продолжает он, — можно встретить продолбленное отверстие овальной формы, подобное тем, которые выдалбливают наши современники по побережью моря для привязывания судов; поэтому нельзя ли предположить, что сохранившиеся на скалах долбленые отверстия в форме кольца служили той же цели, как и современные, чем совершенно докажется мысль, прежде высказанная, что действительно пещерные долбления начинались сверху, ближе к вершинам гор».

Рассказы об этих кольцах слышали от местных старожилов многие, однако далеко не все путешественники имели возможность или охоту проверить их достоверность. Мешало и скептическое отношение к народным легендам и преданиям, свойственное рационализму Просвещения; время, когда они сами стали составлять предмет исследования, еще не наступило. Тем важнее свидетельства «людей образованных», которые приводит в своем исследовании «Крымские пещерные города и крипты» Г. Э. Караулов. Ввиду редкости сочинения, приведем этот фрагмент полностью. Речь идет о мемуарах «одной из давно живущих в Крыму образованных дам, г-же С.», в которой мы позволим себе узнать Сосногорову, автора «Путеводителя по Крыму», выдержавшего 4 издания. Итак, цитируем:

«Вопрос о кольцах, которые видны были когда-то на страшных скалах Мангуп-кале, Черкес-кермена, Чуфут-кале и других, вовсе не сказка, как думают некоторые. Я сама, собственными глазами видела эти кольца еще в молодости своей, когда приехала в Крым и в 1836 году вместе с дядей своим, генералом Д. осматривала в первый раз Мангуп. Нашим чичироне был покойный Султан Крым-Гирей (Александр Иванович Крым-Гирей-Кати-Гирей, человек образованный, воспитывавшийся в молодости в Англии. Он считал себя потомком крымских ханов. См. о нем также у Кеппена и у Дюбуа. — Прим. Г. Караулова); он сопровождал нас в поездке по всем этим горам и укреплениям. Он превосходно знал все местности в Крыму, хорошо говорил по-татарски и бывал в частых сношениях с татарами.

При посещении нашем Мангуп-кале и Чуфут-кале проводники-татары, по указанию султана, спускались вместе с ним по бокам скал, цепляясь за кустарники, и указывали нам на железные кольца — как здесь, так и в Черкес-кермене.

В Мангупе, я помню хорошо, я ясно видела два довольно больших заржавленных кольца. В Чуфут-кале мне потом говорил об этих кольцах и указывал на места, где они находились, тамошний караимский раввин, имени которого я теперь не припомню. Так же точно и в других скалах нам указывали одни углубления и знаки от колец, их же самих уже там не было; но в означенных мною местах я ясно видела и самые кольца».

Сам Караулов, обращавший внимание на эти каменные проушины или кольца, главным образом, «в местах совершено неприступных по своему положению», «на гладких боках скал у самой их вершины», не сомневался в том, что они могли служить только для привязывания лодок, принадлежавших первобытным жителям пещерных городов.

Поскольку вопрос как о самих кольцах, так и об их первоначальном назначении далеко не решен, и поскольку, с другой стороны, в каждом предании должна существовать своя реальная основа, попробуем предложить свою версию. Оговоримся при этом, что для многих объектов древности неясного характера гораздо вернее будет предположить не столько утилитарное назначение, сколько значение сакрального памятного знака, символа. Предположим, что вышеупомянутые кольца не имели первоначально утилитарного назначения (которое им попытались приписать позднее) и позволим себе пофантазировать. А не восходит ли оно к древней эпохе первых металлургов и создателей мегалитов, оставивших свой памятный знак, символизировавший союз камня и металла (ибо одно первоначально существует в другом — в виде руды, — и искусство состоит в операции их отделения друг от друга). И если это так, то и сама легенда о прикованных к скале героях — Прометее, Амирани, Азазииле, Уззе и др. — возможно, есть смутное воспоминание об испытании, сопутствующем обряду инициации, или о действительном жертвоприношении — «распятии века камня». Память об этом распятии, жертве — металлическое кольцо, вделанное в скалу, точнее в «каменную проушину», которую порой тоже называли «каменным кольцом». Эта деталь мегалитической культуры, которую современные исследователи, сообразуясь с нынешним менталитетом, склонны считать только приспособлением для подвешивания, привязывания и т. д., встречается в таких местах, где она никоим образом не могла быть так использована. Например, автор этих строк видела отлично сохранившиеся «каменные кольца», симметрично расположенные по обеим сторонам апсиды раннехристианской церкви, высеченной в камне на наружной поверхности скалы, слишком высоко или, напротив, низко, — что исключало самую мысль об удобстве. Впрочем, нельзя исключать ни сакрального, ни утилитарного употреблений на протяжении всего периода существования этой детали. Однако, если призвать на помощь воображение, то нетрудно увидеть, что каменное кольцо», «проушина» образует своего рода гигантский перстень, «камешком» которому служит сама скала.

Кольцо с обломком камня, памятный символ, который люди стали носить в память страданий Прометея, — кольцо с камнем, перстень, — получает значение талисмана, оберега.

В более широком плане смысл кольца с камнем можно увидеть в том постулате древнего знания, согласно которому после освоения животного и растительного царств природы перед человечеством встала гораздо более трудная и непривычная задача освоения ее третьего — минерального царства. Символом преображения косного, неподатливого вещества в окружающем мире и в самом человеке стал легендарный «камень Грааля» и «философский камень» алхимии — завещание века мегалитов нашему времени.

Камень — символический строительный материал Вселенной в руках ее Творца, принимающего, согласно этой символике, облик Архитектора. Этот образ достаточно хорошо известен нам из Библии. В Евангелии праведники уподобляются «живым камням», из которых созидается «храм духовный».

Мангуп-кале

© Из книги Т.М. Фадеевой «Крым в сакральном пространстве»